Вот зачем американцам нужен такой ядерный арсенал.
Ни для кого не секрет, что между политическими решениями и академической теорией существует огромная пропасть, пишет The National Interest.
Как однажды заметил Пол Нитце:
«Большая часть того, что было написано и преподнесено американцами под видом “политологии” после Второй мировой войны противоречит опыту и здравому смыслу. Кроме того, всё это бесполезно, если не вредно, для проведения реальной политики».
Эта пропасть особенно очевидна в области ядерной стратегии. Эксперты по ядерным вооружениям из академических кругов раз за разом повторяют, что ядерным державам достаточно ограниченного количества боеголовок «для обеспечения потенциала нанесения второго удара», а в больших арсеналах нужды нет.
Однако в годы Холодной войны СССР и США создали десятки тысяч ракет, причём Москва и Вашингтон до сих пор располагают арсеналами, многократно превосходящими необходимый минимум (с точки зрения академиков). Чтобы объяснить это несоответствие, большинство учёных приводят аргумент, будто сверхдержавы ведут себя «нелогично» в области ядерной стратегии.
В своей новой книге «Логика американской ядерной стратегии: почему стратегическое превосходство имеет значение» Мэттью Крениг исследует этот вопрос. Крениг, профессор Джорджтаунского университета, славится своими нестандартными взглядами, идущими вразрез с привычной точкой зрения, — особенно академической. Причём его аргументы настолько убедительны, что даже самые ярые его критики вынуждены на них как-то реагировать.
«Логика американской ядерной стратегии» — пожалуй, самый амбициозный из трудов Кренига. Книга оспаривает традиционные представления об американской ядерной стратегии, но при этом опирается на массу накопленных данных.
Так, Крениг соглашается, что способности нанесения второго удара вполне достаточно для защиты от большинства классических угроз, но «утверждает, что военно-ядерный перевес, значительно превосходящий гарантированный потенциал второго удара, может укрепить национальную безопасность государства».
В частности, его «теория синтеза превосходства-балансирования» гласит, что наращивание ядерной мощи — «рассчитанной на минимизацию ущерба в случае ядерной войны» — повышает способность США идти на риск в моменты ядерных кризисов. Поскольку Америка обладает средствами нанесения контрсилового удара — то есть возможностью уничтожить вражеский ядерный арсенал — это обеспечивает ей минимальные разрушения в случае ядерной атаки.
Опять же, эта аргументация берёт своё начало в трудах таких выдающихся интеллектуалов, как Томас Шеллинг. Шеллинг доказал, что фактор взаимно-гарантированного уничтожения понижает вероятность войны между странами. Вместо этого страны соревнуются в «политике балансирования на грани», когда каждая из сторон предпринимает всё более рискованные шаги, стремясь вынудить противника отступить.
Балансирование — это битва решимости, а большинство теоретиков считают, что более решительной будет та сторона, у которой на кону стоят бо́льшие интересы. Иными словами, она будет готова на более рискованные действия, чтобы достичь своей цели.
В этом кроется парадокс для Соединённых Штатов. Поскольку это единственная страна, чьи средства сдерживания превосходят силы её союзников в Европе и Азии, угроза американским интересам почти всегда ниже, чем интересам её противников вроде России и Китая. Получается, что если решимость сводится к важности интересов, то Америка всегда должна проигрывать.
Так почему же этого не происходит? Крениг доказывает, что решимость зависит вовсе не только от степени заинтересованности. По мнению Кренига, решимость следует понимать как сочетание интересов и возможностей каждого государства.
Поскольку Америка обладает неспопоставимой ядерной мощью, её потери в ядерной войне будут хоть и огромными, но гораздо меньшими, чем потери противников. По этой причине американские лидеры готовы идти на больший риск во время ядерных кризисов, чем если бы у них было такой мощи. Как пишет Крениг:
«Лидеры превосходящих ядерных держав всё равно хотят всеми силами избежать ядерного конфликта, но поскольку цена такого конфликта для них относительно низка, можно ожидать, что в среднем они готовы пойти на более высокий риск, чем уступающие им в ядерной мощи противники, и в итоге с большей вероятностью одержат победу в случае ядерного кризиса».
В подкрепление своих аргументов Крениг делает то, чем обычно не утруждают себя современные исследователи: он прогнозирует, как именно будет происходить возможная ядерная война. Хотя это было обычным делом во времена Холодной войны (и здесь Крениг тоже обращается к работам своих предшественников), мало кто из современных академиков решается размышлять о немыслимом (по крайней мере публично). Для них всякие различия теряют смысл, когда речь идёт о таком разрушительном явлении, как ядерная война.
Крениг не отрицает, что ядерная война — это ужасно, но настаивает на том, что масштабы разрушений будут существенно различаться. К примеру, США несомненно понесут меньшие потери от китайского ядерного удара, чем от российского.
«Утверждать обратное, — пишет Крениг, — значит признать, что разрушение 86 американских городов, включая Гонолулу, Новый Орлеан и Питтсбург, не имеет значения. Также придётся признать, что потеря 20 миллионов американских жизней несущественна. Такая позиция совершенно несостоятельна».
В самой, пожалуй, скандальной главе своей книги Крениг показывает огромные различия в потерях населения при наличии у США мощных ядерных сил, способных наносить контрудары.
Давайте посмотрим, как будет отличаться первый и второй российские удары при нынешних условиях. Первым ударом Москва может разрушить 131 американский город, уничтожив около 70 миллионов населения (при условии, что она также постарается лишить Америку возможности ответного удара). Если российский арсенал попадёт под американский контрудар, то второй удар уничтожит 12 городов и 28 миллионов населения.
Эти цифры были бы совсем другими, если бы США пошли на односторонее сокращение ядерного арсенала, прислушавшись к некоторым призывам. В одном из самых интересных мест своей книги Крениг отмечает, что если бы Соединённые Штаты отказались от межконтинентальных баллистических ракет (к чему многие призывают и сегодня), это позволило бы России перенацелить многие ядерные боеголовки на американские города.
Более того, по подсчётам Кренига, от второго российского удара в условиях сокращённого американского арсенала погибнет больше людей, чем от первого удара при нынешних условиях. Вместо 70 миллионов погибших от первого удара (при нынешних условиях) потери от второго российского удара при сокращённом американском арсенале составили бы 82 миллиона. Причина в том, что у Москвы осталось бы больше боеголовок после первого удара, причём русским не пришлось бы тратить ракеты на дополнительные цели типа МБР.
Какими бы логически стройными они ни были, социологические теории мало чего стоят, если они не объясняют устройство мира. Поэтому Крениг посвящает целую главу качественным и количественным проверкам своей теории синтеза превосходства-балансирования.
Количественный анализ показывает, что «вероятность достичь основных своих целей в ходе международного кризиса у государств с превосходящим ядерным арсеналом в десять раз выше, чем у стран с отстающим арсеналом». Он делает любопытное открытие: страны с ядерным превосходством никогда не сталкиваются с понуждающими угрозами.
«Ядерное превосходство защищает от понуждения», — пишет Крениг.
Многие его выводы зависят от интерпретации и оценки событий. В конце концов, в недавней книге Тодда Сехсера и Мэттью Фурманна утверждалось, что ядерное оружие — плохой инструмент принуждения.
Нет сомнений, что некоторые президенты США придавали огромное значение ядерному превосходству (или отсутствию такового). Ричард Никсон и Генри Киссинджер часто жаловались, что достижение Советским Союзом ядерного паритета ограничивает их свободу действий. Тем не менее они всё равно прибегали к ядерному принуждению, так что неясно, насколько верной была их оценка.
Проверив свою теорию, Крениг переходит к опровержению доводов потенциальных критиков об опасностях и высокой цене стремления к ядерному превосходству. Многи его аргументы вызовут возмущение, но опять же, они слишком убедительны, чтобы их можно было с порога отмести.
Один из вопросов, которому можно было бы уделить больше места в книге, — то, как новые военные технологии отражаются на актуальности ядерного превосходства. Например, увеличение точности ракет, разработка гиперзвуковых аппаратов или даже кибероружия могуть сделать неядерные удары более эффективными. Как минимум эти новые вооружения будут играть роль в стратегическом балансе сил при оценке лидерами своих и вражеских возможностей.
А вы верите в ядерное превосходство?
А ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ ОБ ЭТОМ?